Он был всеведущ.
У этой особенности его безграничного сознания было множество положительных сторон, но с восприятием времени всегда были проблемы. Сложно уследить за ускользающим настоящим, когда вместе с ним перед глазами пляшут бешеную джигу прошлое, будущее и альтернативное. Это и погубило его очередное творение – момент упущен, и теперь никакое могущество не могло исправить ошибку.
Услышав звон взорвавшегося небосвода, он испуганно обернулся на звук. Земля, подпрыгнув над синим пламенем конфорки, с неспешностью тонущей в патоке ложки устремилась вниз, в пустоту. Осколки с визгом метнулись в стороны, оттеняя рокот взвившейся над сковородкой ракеты.
Он знал, что такое может произойти. Не способный сдвинуться с места, он беспомощно наблюдал за уничтожением своего мира. В это время в сознании что-то щёлкнуло, и перед глазами замелькали мириады образов страха и горя.
Всеведущ.
Его разум скользил по скалам, пустыням, мерцающим муравейникам городов. Он был в каждой комнате, в каждом отражении, в каждой молекулярной решётке. Он видел, как титанически огромная волна смела башни стекла и бетона. Видел и то, как сошедшие с ума от ужаса табуны лошадей несутся прочь от кипящей стены, ломая ноги и падая под копыта скачущих позади. Как не-сознание бактериофага, мерцающее в глубинах нуклеиновой кислоты, пытается изменить свои алгоритмы для преодоления критически опасных условий. Он был быстрее света, но не мог протянуть руки и остановить апокалипсис.
Когда агония вездесущности оставила его, Бог тяжело вздохнул и сотворил швабру.